Истории Выживших (сборник) - Страница 46

Глобальная биохимическая стихия, ввергнувшая планету в постапокалипсис, в Хаос. В одночасье погубив пять из шести миллиардов жителей земного шара, а оставшихся бросив на произвол судьбы, борьбу друг с другом и с Лесом.

О-о, этим Лесом! Живородящей, вечно злобной и жуткой субстанцией, заполонившей Землю своей вездесущей биомассой, голодными мутантами и ужасными аномалиями. Всегда изумительный, приветливый и такой родной лес, веками манящий в свои объятия по грибы, ягоды и на пикники, вмиг изменился, стал враждебным, гиблым и чужим. А еще чересчур живым! Поэтому и нарекли его именем собственным – Лес. Получив огромные дозы радиации, гербицидов и биологических вирусов, смешанные с отрицательной энергией военных ученых, флора и фауна дали сбой, превратились в антипод и без объявления войны ринулись на человечество. Вкусив крови легкодоступных и беззащитных людей, преобразившись и внемля мутированным генам и гормонам, экосистема захватила почти всю сушу, уничтожила население и заняла главенствующее положение в пищевой цепочке. Теперь Лес стоял на верхней ступени эволюции, а человек опустился на одну из низших. Биом явно обладал каким-то интеллектом и быстро захватил жилые и промышленные зоны, поглотив все, что так долго и тяжело создавалось человеком. Ни городов, ни дорог, ни транспорта. Ни рас, ни стран, ни цивилизаций. Народ исчез, как и все то, что им было когда-то воздвигнуто. И дух людской тоже канул в небытие. Люди или зверели, или отрешались от всего святого и гуманного. Те немногие, что выжили, уходили прочь, становясь извечными странниками, кочевниками и бродягами. Лес выдавливал человека к усыхающим океанам и в бесплодные пустыни. Туда, где он сам был бессилен и уязвим.

Да, люди пытались противостоять нашествию Леса. Травили, жгли, облучали, рубили. Но мутированная природа оказалась сильней и могущественней. И она победила.

Ни разу не споткнувшись, Данила быстро миновал «курум», ловко перепрыгивая с валуна на валун, юркнул в темень еловой опушки и присел. На минуту. Необходимо было оглядеться, освоиться в новом месте, проникнуться атмосферой этого сектора Леса. Да и выявить следы беглецов на этой стороне каменной реки и уточнить направление их движения. Сколько их все-таки? Со слов верхового дозорного пострадавшего Таракановского форта, в нападении участвовали трое. Судя по отпечаткам военной обуви на илистых отложениях речушки – бандитов было больше. Видимо, еще кто-то отсиживался в засаде.

Этот факт усложнял операцию по поимке воров. Одному Даниле было сложно справиться с несколькими спецами. А в том, что они спецы, парень не сомневался. Уходили быстро, местность знали, часовых в Таракане убрали тихо и четко, пару ловушек сварганили умело и скоренько. Вот только на речке натоптали. Но либо из-за «пересеченки» – там тропа неудобно ютилась между двух завалов, – либо специально наследили, дабы сбить с толку.

Сбить!

Значит, одними ловушками да капканами дело не обойдется. Следовательно, оставили заслон или подсадного для отвода глаз.

Ну-ка, ну-ка…

Данила придержал рукой приклад и резко кувыркнулся вбок. Тотчас в дерево и в почву впились две стрелы, а третья звякнула по камню и, вспоров влажный зеленый мох на нем, отлетела в сторону. Четко слупенил, гад!

Парень нырнул за изъеденный короедами ствол сосны, окончательно определив источник угрозы по четвертой стреле, угодившей в дерево. Выхватил бумеранг и, отшатнувшись влево, от бедра метнул его в неприятеля. Снова кувырок, уход за валун и изготовка «ВАЛа» к бою.

Тишина. Но такая глухая и пустая. Мертвая. Только что щебетали птички, вибрировала в воздухе стрекоза и шелестели листья ближайшей осины. А тут словно опять напалмом по Лесу дали: ни звука, ни пука.

Правда, Данила успел различить после броска короткий «ох-х», а уж потом эта мертвая тишина окутала опушку чащи.

«Атас! Листья-то в кронах чего вдруг припухли?» – подумал парень и сглотнул ком в горле.

Полминуты ему хватило на обзор и исследование сектора, а уж затем он ломаными качающимися прыжками пересек опасный пятачок. Мокасины на каучуковой подошве с высокой шнуровкой позволяли беззвучно и мягко ступать на камни, крупный валежник, хвою.

Его взору открылась ужасная картина. Распластавшийся на камнях человек в брезентовой куртке с капюшоном и… с бумерангом в черепе. Кровь толчками заливала лицо, отчего ни возраст, ни национальность узнать стало невозможно. Рядом – мини-арбалет кустарного производства. Кстати, неплохая самоделка кузнеца откуда-нибудь из Мамаева Кургана или с Черного рынка. Там такие умельцы на хорошем счету. Кулибины, епрст! Парень не знал значения этой фамилии, судя по всему, известной или собирательной (инета больше не было, а книги давно сожгли, пустив на топливо), но считал ее неким афоризмом.

Он сморщился, выдергивая метательное оружие из головы мертвеца, и интуитивно отклонился. Фонтанчик крови брызнул вверх и спал. Картина как со скотобойни. Жесть. Трэш.

Трэш! Как символично. И в тему. Ведь это его, Данилы, прозвище. Позывной. И в кругу друзей, и среди поселенцев Мира Выживших, и еще с Кубка юниоров в Хантах из той, прошлой, жизни. Когда одна из его болельщиц на гонке преследования громко, на всю толпу зрителей, схватившись варежками за румяные щечки, закричала: «Ого-о-о! Вот это-о трэ-э-ш!» Модное среди городской молодежи словечко. Толпа зевак и болельщиков подхватила ее возглас и начала скандировать Даниле: «Топорков, давай! Трэш. Трэш. Трэ-э-ш!» А он всего-то проделал кульбит, перепрыгнув двух столкнувшихся и упавших перед ним соперников. Ну да, красиво так перескочил, ловко, удачно. А мог ведь сбить, проткнуть на такой бешеной скорости лыжами или палками. И сам рухнуть, потерять фору. Ан нет! Интуиция и реакция выручили. Подпрыгнул, кувыркнулся и через мгновение снова мчался с очередного холма под эхо возбужденных зрителей: «Трэ-эш… Трэ-э…»